Не Николай

– Ну, что – ещё по одной за встречу? – Уточнил племянник у приехавшего погостить дяди. – Мы же не Николай: мы норму знаем. Это Николай напивается в зюзю.

Их жёны, в соседней комнате говорившие о своём, только руками всплеснули: это ж по которой уже!?

Когда закончилась водка, в ход пошло пол-литра самогона, оставленного в кладовке на растирку. За ним последовала брага, запущенная на фруктах-ягодах из собственного сада. Жёны попытались возражать, затем плюнули в сердцах и вновь удалились восвояси.

А племянник с дядюшкой всё «повторяли» да «повторяли», не забывая за каждым разом напоминать друг другу о том, что они не Николай (их общий знакомый). Это, мол, только он напивается в зюзю, а лично они – как хрусталь, как хрусталь.

Тостов и напоминаний хватило аж до третьих петухов, – отметили про себя женщины, но сразу убирать со стола не спешили. Когда же, ближе к шести утра вошли в комнату знающих меру мужиков, аж прыснули со смеху:

– Ой, не Николай! Точно не Николай! Тот только пьёт горькую, а эти и ложками едят.

На столе среди прочего добра красовалась принесенная невесть откуда большая эмалированная миска с остатками ягод из браги, а о край миски опирались две расписные деревянные ложки. Сами же «хрустальные» лежали валетом на диване, наверное, и во сне ругая Николая, напивающегося в зюзю.

Ты почему сдаёшься?

– Я не смогу так быстро, как та большая девочка! – И малышка лет трёх-четырёх отталкивает от себя самокат.

– Конечно, не сможешь: девочка на роликах, – соглашается мама.

– А у меня нет роликов! – С нажимом добавляет малышка.

– Ты почему так легко сдаёшься? – Возражает папа и пододвигает самокат ближе к дочери. – Давай-ка, я тебе помогу. Большая девочка тоже каталась раньше на самокате.

 – Нет, на велосипеде! – Отзывается девчушка лет девяти, выписывая на асфальте замысловатую фигуру.

– Ну, вот, а у меня нет велосипеда! – В очередной раз принимается за своё та, что поменьше, и пододвигает самокат к папе.

– Ты почему так легко сдаёшься? – Снова спрашивает папа и возвращает самокат дочери.

А «большая девочка» катит дальше по тротуару. У входа на футбольное поле школы путь перекрыт железобетонным блоком. Девочка присаживается на его краешек.

– Можно я постою рядом с тобой? – Спрашиваю я, поравнявшись с нею. – Мне нужно подождать здесь дочь, а одной как-то скучно.

– Пожалуйста, – подвигается девчушка, освобождая и для меня немножечко места на бетонной «скамейке». 

А затем, взглянув на приближающееся к нам семейство с самокатом, добавляет:

– А у меня всё, что захочу, – получается. Хотела велосипед – купили велосипед, только он уже маленький. Хотела ролики – вот они, папа несколько раз колёса раздвигал, чтобы стали чуть больше, но вот застёжка совсем испортилась. Хотела айфон – появился, правда, не сразу. Сейчас хочу айпад – на этом (и она машет в воздухе не очень новым, похоже, перешедшим от родителей, телефоном) игр маловато помещается. Папа сказал, надо годика два подождать: сейчас денег на другое нужно заработать. Вот только с Одессой не повезло, плохо там сейчас.

– Почему?

– Да в прошлом году примерно в мае мы в море купались, а в этом поехали – холодно. Но всё равно целых три дня по городу погуляли!

– Вот, у неё велосипед, у неё ролики, у неё поехали, у неё погуляли, а у меня только самокат, – это нас догоняет-таки та семья с самокатом. – Я не смогу!..

– Ты почему так легко сдаёшься? – В который раз переспрашивает отец. – Я же рядом, я тебе помогаю.

Что за лето у нас!

Что за лето нынче у нас – сплошные дожди! Ещё лужи на асфальте парят от недавно набежавшей тучки, а за нею уже новая торопится. А как только обнялись две, тянущиеся навстречу друг дружке, – так и полило: то ли слёзы радости от долгожданного свидания, то ли плач от предстоящей разлуки. И так с утра до вечера, который день кряду.

Слева над сосновым лесом небо клубится, как дым, и серое-серое. Справа над другим сосняком солнце пытается разомкнуть пучком лучей тучи, и оттуда вырывается на миг синь.

Душица на пустыре по пояс вымахала. Тысячелистник приободрился. Полынь ожила. Их запахи слились-перемешались, и отдаёт земля терпким мёдом – мёдом Отчизны. Господи, как же здорово!

В воздухе, похоже, уже не осталось ни единой пылинки. Песок под ногами много раз перемыт: даже птицы не торопятся с него взлетать – семенят впереди по тропинке. Тишина вокруг такая, что можно руками её потрогать; как тесто, перемешать. И только наши с дочкой мокрые шлёпанцы да зонты немного нарушают это спокойствие.

Вот так и шагаем все в одном направлении – в пригород, где уже созрела клубника: сначала тучи, за ними птицы, за птицами мы. 
Похоже, кто-то из нашей компании сегодня опаздывает.

Мысли вслух

Даже у перекати-поля есть корни, но засохшая верхушка легко отламывается ветром.

Разламывая яблоко надвое, не плачься по поводу истекающей соком своей половины – точно такие же раны остались и на второй.

Не торопись выдёргивать шип акации из велосипедной камеры, иногда разумнее добраться с ним до места назначения и там заклеить дыру.

Полынь горчит, но лечит. А чомга ныряет, но запах остаётся.

Перед тем, как упасть, хорошенько посмотри по сторонам: отыщутся ли те, кто подтвердит, что тебя, якобы, толкнули.

Раскрывая ладонь с крошками для прилетающих птиц, помни: у них есть не только клювы и крылья – можешь не успеть отмыться.

Богатство и плутовство – родственники близкие да вечно голодные.

Не мелочитесь

Собачья преданность в семье почти всегда гарантирована коротким поводком, строгим ошейником и плотно подогнанным намордником.

Как же много я успел к 25 годам: выучился, отслужил, дважды женился, один раз развёлся, родил двоих детей и облысел.

Уходя из семьи, не мелочитесь: вытирайте пыль за собой – вдруг в ней завалялась ещё какая-то мелочь.

Некоторым под цепочки не помешает гипсовый воротник.

Эти штаны ужасного цвета! Можешь носить их ты, дорогая. 

– Как ушко?

– Сама такая!!!

Даже у бочки есть талия – просто слишком завышенная.

Не падай лицом в грязь – не пачкай репутацию.

«Уже и деревьям обрезали крылья», – вздохнула коза, пытаясь дотянуться до шаровидной кроны на высоком штамбе.

«О, как тебя жизнь покорёжила, – бросил пирамидальный тополь шелковице с плакучей кроной. – Но сама виновата: нечего перед каждым стелиться шёлком ».