Предновогодье

Малиновым соком залито полнеба, В полосках гараж, и в таких же – сосна. И голуби машут тому, кто уедет, И кошка лениво воркует со сна. Скрипит тонкий снег под подошвой кроссовок – Мороз хоть и крепок, но мало сердит. Вновь занят декабрь чередой подтасовок: Он хочет расстаться со мной без обид. В «Сільпо» мандарины, с базарчика хвоя, Подарки с «Розетки» и пряничный торт. У двух мониторов волнуются двое: Пора – Новый год, но никто не придёт. Хочу, как декабрь, позабыть все обиды, Разлить акварель (или строже гуашь?), Расцветить на жизнь перспективные виды, Сменив в одночасье былой антураж.

Можешь выбрать

– Ты можешь выбрать, – сказал Выпускающий, приоткрывая дверь, – пойти туда ангелом или человеком. 
– А разница есть?
– Да, конечно. Будучи ангелом, ты будешь любить. Любить, прощать и жертвовать. Постоянно.
– Но это же прекрасно!
– И больно.
– ???
– Да-да, очень больно. Потому что твою доброту будут использовать против тебя, ведь ты же не сможешь ответить: ты простишь. Твою любовь будут пить, как воду, а насытившись, тебя оставят: ты ведь всё равно будешь любить. Твой талант растащат по пёрышку, говоря: от тебя не убудет, и будут смеяться вслед. Твою…
– В общих чертах понятно. И как тогда быть – возвращаться?
– Выдержать.
– А если не получится?
– Ты станешь человеком.
– И боль прекратится?
– Нет. Но рядом с тобой не будет теплее.

Затянулся этот сон, затянулся...

Затянулся этот сон, затянулся.

И рассвет не дарит свет – не вернулся.

Ночь увязла меж зарниц. Или зарев?

Я не помню этих лиц. Кто их занял?

Голос чей-то всё зовёт, окликает.

То ли будит от беды, то ль пугает.

В клочья рвётся или в кровь клевер.

То ли к западу толпа, то ль на север.

Щиплют всех лихие дни, и не мало.

И не я одна от боли устала.

Но кошмар не кончится никак – длится.

Разбудите же скорей!

                                            Лица… Лица…

То ли бодрствовать зовут, то ль прощают...

Журавли уходят вдаль. Крики чаек…

Потеплело

Потеплело вдруг с утра, потеплело.

Чуть пожухлая листва отсырела.

И застыли облака с перепугу,

Обещавшие на днях снег да вьюгу.

Я по городу пройдусь без берета.

Да зачем он мне – почти лето!?

И отпустит вмиг, что болело.

Потеплело. На душе потеплело.

Не главное

Вы можете 20 лет кряду ежедневно оберегать человека от ударов судьбы, но как только она даст под дых вам, он встанет на сторону того, кто в данный момент сильнее.

Деньги в жизни – не главное, пока не попали в руки лично вам.

У каждого свой путь, и утка, в отличие от индюка, никогда не станет ночевать на дереве.

Никогда не поздно начать с чистого листа, если эти листы ещё не закончились.

Пользуясь ключами от чужой квартиры, помни, что у хозяев остаётся право в любой момент сменить замок.

Водя человека за нос, часто оказываешься спиной к собственной дороге.

Сорок мышей на сорок грошей

– Яйца! Подешевели яйца!

– Да не подешевели, просто акция.

Покупатели толпятся у лотков, раскладывая товар по пакетикам – строго по десятку, так кассиру легче пересчитать. Вот и аккуратненькая сухонькая старушка пробирается к заветной стопке: раз, два, три.

– Простите, а почему не десяток? Ведь завтра будут снова дороже.

Ну, вот пришло оно...

Ну, вот пришло оно – опустошение.

Сродни приятию и кораблекрушению.

Сродни безмолвию, обрыву голоса,

Сродни…

Да ладно уж, то в жизни полосы

Пролитой краски, кофе и борща,

Смешались вместе, смысла не ища.

Застыло всё, остыло средь жары,

А вечером заели комары,

А ночью – ночью вновь зудит бессонница,

Съедая сны безжалостно, бессовестно.

И нет числа безвыходным решениям –

Опустошение, пришло опустошение.

Фразы - 2

– А что это у вас на стене медаль собачья красуется?

– Какая жизнь – такие и награды.

Что за страна! Что за страна! Даже ёлки без башен.

– А что это за огурец – «Грунтовой»? – спрашивает мужчина, пристально разглядывая зеленцы в ящике.

– Не из теплицы, –  отвечает продавец.

И через мгновение добавляет:

– А вы их, наверное, вообще впервые покупаете?

– Заяц! Заяц!

– Где?

– Вон поперёк тропинки побежал.

– А ты могла раньше предупредить, чтобы и я посмотреть успела?

– Нет, он очень торопился гостинцы разносить.

Из утренних размышлений - 2

Не отдавай всё. Люди привыкают черпать из одного и того же колодца и, когда не обнаруживают в нём воды, просто забрасывают камнями.

Реки нашего детства мелеют и пересыхают, но ощущение счастья от них остаётся.

Человек бывает несчастным в двух случаях: когда он пытается угодить только себе и когда он пытается угодить всем вокруг.

Ложь – та же рулетка: может обернуться спасением или летальным исходом.

Уточните, пожалуйста...

– Деда, а ты меня на дачу возьмёшь?

– Сегодня и завтра нет – мне нужно кое-что сделать. А вот на выходные, если получится и если будешь слушаться…

– Так если получится или если буду слушаться?

О родстве

Женщина идёт вдоль забора храма и тихонько напевает. 

– Утро сегодня хорошее, правда? – Это я поравнялась с ней и чуть сбавила шаг.

 – Чудесное! Я люблю вот такую пору, когда всё цветёт. Шла сейчас через двор – черёмуха в белом. И здесь вон тюльпанов сколько. Город красивый весной.

– А мы с коллегой осенью ходим в перерыв в бывший Школьный переулок – кленовыми листьями пошуршать. Там ветки почти сомкнулись, живая арка – вся в золотом.

– А какие у нас розы раньше росли на Комсомольском!..

– И на Гвардейском тоже…

– И ивы у озера… И тополя…

– А мой папа строил этот город.

– И мой. И мы с мужем тоже дома строили – здесь и по соседству. И фильтровальную станцию.

– А моя бабушка в округе лес сажала – те самые «сосны под расчёску», на песке.

Мимо проносится машина, гружённая толстенными стволами деревьев. За ней ещё одна. У меня перехватывает дыхание:

– Ну, вот опять…

– Это не наши пилят, это чужие. Им не жалко. Они этот город не рожали.

Так и передай!

– Мне с килограмм огурчиков, – не отрывая взгляд от лотка с блестящими от росы зеленцами, заказала Татьяна.

 – Что окрошечки захотелось перед выходными? – С панибратскими нотками в голосе отозвалась продавец. Так обычно говорила только Татьянина соседка по школьной парте, и Татьяна радостно вскинула голову:

– Светка, ты, что ли?!

– Я!

– Так, говорили, что ты уехала из города...

– Как уехала – так и вернулась. Лет десять уже здесь, из них пять – на рынке.

– А как же специальность, диплом?

– Да кому они сейчас нужны! Детей кормить надо.

– Сколько их у тебя?

– Двое.

– И у меня тоже.

– Дочка в институт уже поступила, замуж собирается.

– А мой старший через год школу окончит.

– Вот-вот, какие же мы с тобой старые уже!..

– Тьфу на тебя – всю малину испортила: я вот до твоих слов об этом как-то и не задумывалась.

– Да и я тоже. Само как-то вырвалось...

Вернувшись с рынка в офис, Татьяна подошла к зеркалу: так и есть – седина намечается, вон вроде бы и морщинки у глаз притаились.

– Ты что там пригорюнилась? – Заметив перемену в настроении Татьяны, оторвалась от компьютера её коллега.

– Да вот в перерыв одноклассницу встретила. Она говорит: какие мы уже старые.

– Старыми и ветхими бывают только вещи, мы – умудрённые жизнью и опытом. Так ей и передай. 

Не Николай

– Ну, что – ещё по одной за встречу? – Уточнил племянник у приехавшего погостить дяди. – Мы же не Николай: мы норму знаем. Это Николай напивается в зюзю.

Их жёны, в соседней комнате говорившие о своём, только руками всплеснули: это ж по которой уже!?

Когда закончилась водка, в ход пошло пол-литра самогона, оставленного в кладовке на растирку. За ним последовала брага, запущенная на фруктах-ягодах из собственного сада. Жёны попытались возражать, затем плюнули в сердцах и вновь удалились восвояси.

А племянник с дядюшкой всё «повторяли» да «повторяли», не забывая за каждым разом напоминать друг другу о том, что они не Николай (их общий знакомый). Это, мол, только он напивается в зюзю, а лично они – как хрусталь, как хрусталь.

Тостов и напоминаний хватило аж до третьих петухов, – отметили про себя женщины, но сразу убирать со стола не спешили. Когда же, ближе к шести утра вошли в комнату знающих меру мужиков, аж прыснули со смеху:

– Ой, не Николай! Точно не Николай! Тот только пьёт горькую, а эти и ложками едят.

На столе среди прочего добра красовалась принесенная невесть откуда большая эмалированная миска с остатками ягод из браги, а о край миски опирались две расписные деревянные ложки. Сами же «хрустальные» лежали валетом на диване, наверное, и во сне ругая Николая, напивающегося в зюзю.

Ты почему сдаёшься?

– Я не смогу так быстро, как та большая девочка! – И малышка лет трёх-четырёх отталкивает от себя самокат.

– Конечно, не сможешь: девочка на роликах, – соглашается мама.

– А у меня нет роликов! – С нажимом добавляет малышка.

– Ты почему так легко сдаёшься? – Возражает папа и пододвигает самокат ближе к дочери. – Давай-ка, я тебе помогу. Большая девочка тоже каталась раньше на самокате.

 – Нет, на велосипеде! – Отзывается девчушка лет девяти, выписывая на асфальте замысловатую фигуру.

– Ну, вот, а у меня нет велосипеда! – В очередной раз принимается за своё та, что поменьше, и пододвигает самокат к папе.

– Ты почему так легко сдаёшься? – Снова спрашивает папа и возвращает самокат дочери.

А «большая девочка» катит дальше по тротуару. У входа на футбольное поле школы путь перекрыт железобетонным блоком. Девочка присаживается на его краешек.

– Можно я постою рядом с тобой? – Спрашиваю я, поравнявшись с нею. – Мне нужно подождать здесь дочь, а одной как-то скучно.

– Пожалуйста, – подвигается девчушка, освобождая и для меня немножечко места на бетонной «скамейке». 

А затем, взглянув на приближающееся к нам семейство с самокатом, добавляет:

– А у меня всё, что захочу, – получается. Хотела велосипед – купили велосипед, только он уже маленький. Хотела ролики – вот они, папа несколько раз колёса раздвигал, чтобы стали чуть больше, но вот застёжка совсем испортилась. Хотела айфон – появился, правда, не сразу. Сейчас хочу айпад – на этом (и она машет в воздухе не очень новым, похоже, перешедшим от родителей, телефоном) игр маловато помещается. Папа сказал, надо годика два подождать: сейчас денег на другое нужно заработать. Вот только с Одессой не повезло, плохо там сейчас.

– Почему?

– Да в прошлом году примерно в мае мы в море купались, а в этом поехали – холодно. Но всё равно целых три дня по городу погуляли!

– Вот, у неё велосипед, у неё ролики, у неё поехали, у неё погуляли, а у меня только самокат, – это нас догоняет-таки та семья с самокатом. – Я не смогу!..

– Ты почему так легко сдаёшься? – В который раз переспрашивает отец. – Я же рядом, я тебе помогаю.

Что за лето у нас!

Что за лето нынче у нас – сплошные дожди! Ещё лужи на асфальте парят от недавно набежавшей тучки, а за нею уже новая торопится. А как только обнялись две, тянущиеся навстречу друг дружке, – так и полило: то ли слёзы радости от долгожданного свидания, то ли плач от предстоящей разлуки. И так с утра до вечера, который день кряду.

Слева над сосновым лесом небо клубится, как дым, и серое-серое. Справа над другим сосняком солнце пытается разомкнуть пучком лучей тучи, и оттуда вырывается на миг синь.

Душица на пустыре по пояс вымахала. Тысячелистник приободрился. Полынь ожила. Их запахи слились-перемешались, и отдаёт земля терпким мёдом – мёдом Отчизны. Господи, как же здорово!

В воздухе, похоже, уже не осталось ни единой пылинки. Песок под ногами много раз перемыт: даже птицы не торопятся с него взлетать – семенят впереди по тропинке. Тишина вокруг такая, что можно руками её потрогать; как тесто, перемешать. И только наши с дочкой мокрые шлёпанцы да зонты немного нарушают это спокойствие.

Вот так и шагаем все в одном направлении – в пригород, где уже созрела клубника: сначала тучи, за ними птицы, за птицами мы. 
Похоже, кто-то из нашей компании сегодня опаздывает.

Мысли вслух

Даже у перекати-поля есть корни, но засохшая верхушка легко отламывается ветром.

Разламывая яблоко надвое, не плачься по поводу истекающей соком своей половины – точно такие же раны остались и на второй.

Не торопись выдёргивать шип акации из велосипедной камеры, иногда разумнее добраться с ним до места назначения и там заклеить дыру.

Полынь горчит, но лечит. А чомга ныряет, но запах остаётся.

Перед тем, как упасть, хорошенько посмотри по сторонам: отыщутся ли те, кто подтвердит, что тебя, якобы, толкнули.

Раскрывая ладонь с крошками для прилетающих птиц, помни: у них есть не только клювы и крылья – можешь не успеть отмыться.

Богатство и плутовство – родственники близкие да вечно голодные.

Не мелочитесь

Собачья преданность в семье почти всегда гарантирована коротким поводком, строгим ошейником и плотно подогнанным намордником.

Как же много я успел к 25 годам: выучился, отслужил, дважды женился, один раз развёлся, родил двоих детей и облысел.

Уходя из семьи, не мелочитесь: вытирайте пыль за собой – вдруг в ней завалялась ещё какая-то мелочь.

Некоторым под цепочки не помешает гипсовый воротник.

Эти штаны ужасного цвета! Можешь носить их ты, дорогая. 

– Как ушко?

– Сама такая!!!

Даже у бочки есть талия – просто слишком завышенная.

Не падай лицом в грязь – не пачкай репутацию.

«Уже и деревьям обрезали крылья», – вздохнула коза, пытаясь дотянуться до шаровидной кроны на высоком штамбе.

«О, как тебя жизнь покорёжила, – бросил пирамидальный тополь шелковице с плакучей кроной. – Но сама виновата: нечего перед каждым стелиться шёлком ».

Не скупитесь, мужики!

– Говорят, ты со своим рассталась.

– Да гуляет…

– Так он и раньше гулял.

– Но ты представляешь, за 25 лет он мне купил одно кольцо; одно кольцо за 25 лет!..

– А если бы два?

– Вот если бы два купил – я бы не замечала его измен. Вот просто бы не за-ме-ча-ла.

Убасутэ*, или Чужие

Ветер бился о стекло всю ночь. То с дерзкой силой, как вторгающийся вор, то робко, полушёпотом, как продрогший голодный бродяга. Всю ночь в окно стучали кормушка для птиц и оборванный кабель спутниковой антенны.

Эле не спалось. Почему-то вспомнился фильм о горе Нараяме**, на которую уносили уже бесполезные рты – стариков и старух старше семидесяти – умирать от голода, холода и жажды. Вернее, не сам фильм, а пережитый тогда ужас от этой дикой жестокости. «Чужие нам нравы. Чужие и бессердечные», – несколько дней кряду после просмотра пыталась утешить себя Эля.

Второй раз такое же чувство безысходности Эля пережила в студенческие годы. Их, потенциальных медсестёр гражданской обороны, повели на экскурсию в бомбоубежище, выстроенное на случай ядерной войны. Показывая места хранения воды и уголки для сидения, преподаватель сообщил, что первыми всегда спасаются дети и женщины детородного возраста; старики и инвалиды в убежище принимаются в последнюю очередь. Разум не противился: всё верно – спасать надо будущее. Но сердце вопило от недоумения: «Но как же, как же оно, это будущее, будет жить без мудрости поколений и милосердия!?».

Каролина лепит из песка

Каролина лепит из песка

Пасху. Или для царей корону.

Смотрит мать за ней издалека –

Предпочла айфон «дворцу» и «трону»:

Двум хозяйкам тесно у плиты,

Двум проектам и ресурсов меньше.

Утро раннее светло от суеты

Не мешающих друг другу женщин.

Для свободы творчества пока

Нужно девочке «пальто» из шали,

Стол, ведро, пол-ящика песка,

Чуть воды и чтобы не мешали.

Вот и мне бы чашку молока,

Ноутбук, на ноги одеяло,

Тишину, кусочек пирожка,

Я бы тоже что-то наваяла.*

*Немножечко из того, что "наваяла", здесь ))): 

http://www.proza.ru/avtor/loramet7  

Как посмотреть

Пешком до работы – не более получаса. Да и идти можно по симпатичным местам: через скверик за пятиэтажным домом, через парк у храма, по густо поросшему деревьями дворику, вдоль детской площадки с ящиком для игрушек, который на ночь закрывается на замок. Можно поздороваться с розовым слоном из пластиковых бутылок, полюбоваться такими же рукотворными пальмами.

Но сегодня в глаза бросаются три можжевеловые куста, которые лежат у тротуара: наверное, их собираются днём посадить – вон и ямы готовы.

Вопрос, однако…

– Оля Сергеевна, а ты хорошая.

– Я знаю, потому и работаю в детском саду; в детском саду работают хорошие люди.

– А где работают плохие люди?

Пошутили

– Фасоль будешь?

– Нет, я буду дореми.

– Это как?

– Как и фа, соль, только на несколько тонов ниже: до, ре, ми.

А-ля студия

– Как там дела у Макса? Домой не наведывался? – Спрашиваю сына о его друге, который до войны жил в типичной советской многоэтажке в Первомайске.

– У него теперь квартира-студия* в два этажа.

– Это как?

– Какая-то болванка угодила в дом, пробив перекрытие, – восстановлению не подлежит.

8.04.2016

*квартира-студия предполагает наличие единого жилого пространства, разделённого на отдельные зоны.

Благовещенье

В этом дворе редко гуляют дети – он не обжит, не ухожен. Да и взрослые пробегают его только по диагонали, мелкой рысцой, чтобы, обогнув гаражи, сократить путь от одного перекрёстка к другому. Иногда здесь можно встретить бродячую собаку или кошку, справившую нужду и слоняющуюся от скуки по куче песка. Иногда заметить дохлую ворону. И не более.

Но сегодня здесь шумно. Несколько подвыпивших мужичков матом выясняют отношения. Они бы это делали и врукопашную, да на руках повисли такие же подшофе подруги. У пары юных наблюдателей кисти уже забинтованы, по белой марле медленно расползаются кровавые следы.

Что за день-то такой? Благо-вещенье. Ох, и любит же наш народ праздники!

7.04.2016

Разрыв шаблона

Вот и наступило, то короткое благостное время между стужей и зноем, когда дуновение встречного ветерка так же приятно, как и объятия нежного друга. «Тр-р-р-р-р», – отзывается бойким стаккато на только ему ведомый шорох в глубине дерева дятел. «Ур-р, ур-р, ур-р», – воркуют голуби у храма. И тут же седая старушка в длинном вельветовом халате и тапках выгуливает разморенную благоуханием первоцветов кошку. Небо сияет голубизной, и даже автомобили, выстроившиеся плотной колонной у светофора, не в силах испортить эту умиротворяющую радость свежего весеннего утра. Специально иду пешком – дворами, чтобы насытиться красотой и покоем.

Нужнее

Три путника сидели у огня. «Мне сегодня в знатный дом, а я без сапог», – сказал один. «Неприлично», – вздохнул другой. А третий подумал: «Я до утра могу посидеть у огня, а ему нужнее», – и отдал свои сапоги. «А меня дома ждут, но скоро ночь, свежо: боюсь простудиться», – посетовал тут же другой. «Я до утра могу посидеть у огня, а ему нужнее», – снова подумал третий и протянул соседу пиджак, а сам остался у тлеющих углей.

Откуда ни возьмись налетела гроза. Огонь погас, остатки дров отсырели. Тучи смешались с ковылём. Наверное, надо было уйти. Хотя бы встать под дерево. Но там уже стояли те двое – им было нужнее. 

2015

Рецепты

Кто-то сказал, что солью можно посыпать ссадины, чтобы кровь свернулась скорее. И мы с пацанами с соседнего двора щедро посыпали друг другу сбитые коленки и локти и плакали. Плакали и продолжали посыпать, надеясь на скорое чудо.

Пару дней спустя кто-то другой посоветовал солью обезвреживать жало. И мы снова посыпали и плакали.

«Нет, – сказал третий, – раны и укусы надо зализывать, как это делают собаки».

Но соль уже смешалась с кровью, а жало никак не выходило. И оставалось только терпеть и плакать, плакать и терпеть. Пока закончится боль или иссякнут слёзы.

2014

Однодневки

Вот и появился жёлтый гусиный лук – крошечными звёздочками вдоль тропинки. Сверху моросит мелкий дождичек. Песок под ногами ещё не промок – ему для этого много воды нужно, а вот им – жёлтым эфемероидам, проще  говоря, однодневкам, – уже и влаги, и тепла достаточно.