Без гнезда

     Всем хорош был Степан: и мастеровой, и на доброе дело скор, и собой пригож и баянист на деревне первый. А вот, поди ж ты, с личной жизнью не сложилось. Любил одну – женился на другой. Думалось: стерпится, слюбится, дети пойдут – крепче к семье привяжут. Не привязали… Алименты, правда, платил исправно, изредка письма писал, подарками баловал. Но виделись не часто: вернулся из города в деревню – подальше от семьи, чтобы душу лишний раз не травить, не ранить. 

     С пяток лет коротал вечера в одиночестве, а затем соседи вдовушку сосватали: работящую и с сыночком – будет опора в старости. Лелеял мальчонку и холил, как кровного. А тот, уже вернувшись из армии, возьми и брось на какое-то замечание отчима: «А ты мне кто, что б указывать? Отец, что ль, родной?». Шибко задело то Степана. Попроси прощения юнец – простил бы и забыл, так нет же – тому гордость на попятную пойти не позволяет. А Степану каково? Вернулся обратно в уже обветшавшую избу, вспахал огород, завел хозяйство.

     Нет, не то, чтобы не пытался больше судьбу свою устроить – пытался (и не раз), да все как-то не ладно выходило: там теще не по нутру, тут детям не люб. И махнул рукой Степан на все эти сватанья: «Не судьба! Руки да ноги есть – и без бабы с хозяйством справлюсь. Бобылем проживу, сколь отмеряно». Хотя ныло-ныло где-то под сердцем: чай, не один же на целом свете, есть же где-то дети и внуки, отчего ж не забрать – навестить не торопятся?

    А у детей тоже невысказанная обида глубоко засела: без отца выросли, что ж теперь-то голову клонить. У каждого семья, забот полон рот – некогда, некогда по гостям мотаться. Вот жил бы поближе, может, и навестили б в выходной, да чай и дома приветили б.

     …И вновь зима заносила снегом просторный двор, а время щедро убеляло некогда черные кудри. Уж и на пенсию вышел, и здоровье не то стало. Корову продать пришлось, с курами распрощался, огород не в радость. Пошел Степан в сельсовет проситься в райцентр – в дом престарелых. Спасибо, уважили.

     Вот и стоит он теперь у окна, покуривает купленный по случаю самосад и подолгу наблюдает за детворой, резвящейся на лужайке неподалеку: «Вырастут, вырастут скоро пострелы, разлетятся по городам и весям». И тоскливо становится от мысли той, и дом пустой в деревне вспоминается, и собственные дети, вылетевшие из гнезда – из гнезда, которого не было...

Лариса ГОРДЕЙ